Пишет
ООС, АУ. Гойл/Поттер/Крэбб.
Голова раскалывалась на сотню маленьких Поттеров . Во рту сухо, как в сахаре, тело ломит, глаза открываться отказываются, и член стоит как каменный – это первое, что я осознаю, проснувшись или скорее вынырнув из горячечного бреда. Что за траву я вчера у Драко курил?
Со стоном переворачиваюсь, понимая, что оттрахан по самое не могу, только ещё хочется. Что-то сползает с моего торса на бёдра и я зябко передёргиваю плечами. Не плохо было бы осмотреться. Но веки словно налились свинцом, а ресницы побывали под цементирующим заклятьем. Зато слух есть – ко мне приближаются два голоса. Что-то знакомое. В смысле кто-то.
читать дальше- Крэбб, смотри, разве это не Поттер? – высокий мускулистый парень с мордой «кирпич тут бывал и даже не раз» ткнул во что-то лежащее на его кровати.
- Похож, давай его перевернём. – Заржал Гойл. Не надо, мысленно думаю я, не хочу я быть перевёрнутым, тогда сразу будет заметно моё возбуждение. Не хочу, чтобы свидетелями этого являлись общепризнанные громилы. Но, кто же меня будет слушать?
- И, правда, он. Какой красивый, когда спит.
- Не вздумай, Крэбб, нам с этими ощипанными курицами, скромно именующими себя грифами и так проблем хватает. Кто меня курицей обозвал? Приду в норму – зубы выбью. Ах, мечты, мечты. Мне до их уровня ещё расти и расти.
- Да, ладно, мы немного пошалим. – Крэбб начинал понимать, что просто так парня из слизеринской спальни не отпустит. Как золотой мальчик тут оказался, его совершенно не волновало. Приоритетным являлась увеличивающаяся выпуклость в паху. Слизеринец взглянул на друга и увидел точно такой же результат. Да, Поттер, накрытый только простынёй, сползшей до бёдер, был весьма возбуждающим зрением.
- Разбудим? – почему-то шёпотом спросил Гойл.
- Естественно, не люблю кукол. - Оба засмеялись. Это была их дежурная, не понятная многим, шутка.
- Потти, – позвал, передразнивая Драко, Крэбб. – Пора вставать, малыш.
Последнее слово было произнесено шёпотом у самого уха. Затем оно же было исследовано на предмет чувствительных местечек и сильно укушено острыми зубами – осмотр был удовлетворителен.
- Вы чего? – хриплю я. Это мой голос?
- Ты же хочешь с нами развлечься, - прошептал другой голос.
- Пошли в жопу. – Ох, зря я это сказал. Парни приняли это как руководству к действию.
Кровать прогнулась под тяжестью чужого тела, и сильные руки дёрнули меня на себя. Ох, воздуха в лёгких резко не стало. Надо же быть таким… Таким возбуждающим. Да что со мной такое. Получается открыть глаза – вижу усмешку, нависшего надо мной Крэбба. Руки сами сжимаются на отворотах мантии и притягивают ближе. Да, хочется мне, хочется.
- Да, Потти, давай. – Гойл тоже усмехается. И начинает раздеваться. Крэбб встаёт и тоже снимает мантию. Да, у него под ней ничего нет.
Гойл пододвигает меня, ложиться и втаскивает на себя. Рельеф мышц скользит по моему обнажённому телу, вызывая сладкую дрожь. Член упирается в его восставшее достоинство. Не маленькое, между прочим. Сверху почти сразу оказывается Крэбб, сжимает меня в объятьях так, что остаются красные отметины, скоро они превратятся в синяки. Они гладят, сжимают, кусают, щипают меня, от чего по всему телу расходятся волны удовольствия. Я почти не могу сдерживаться, бесстыдно трусь о член Гойла. Чьи-то руки смыкаются на моём члене – из горла вырывается крик. Слизеринцам это нравится, они удваивают усилия и я кричу почти непрерывно.
- Сильнее! – Я приказываю. Это наглость, но как же хочется кончить.
- Терпи Потти. О, да – никто не собирается быть нежным.
Крэбб расчерчивает спину царапинами, а как только выступает кровь, проводит по ним языком. Я шиплю, выгибаясь. Боль, смешанная с удовольствием, что может быть лучше? Кажется, они знают моё тело целую вечность – безошибочно находят все заветные точки, ласкают шею, сжимают до синяков, прикусывают соски. Царапают. Да, я люблю именно так. И когда чужие пальцы оказываются у входа в моё тело, я понимаю, что почти охрип.
Сначала один, а вскоре два пальца оказываются внутри меня.
- Да… - Слово –стон. Я почти на седьмом небе.
Его пальцы не встречают почти никакого сопротивления, но мучительно медленно возятся во мне, царапая нежную слизистую неровными краями. Требовательно хнычу, извиваясь всем телом. Ощущение, что вынули все позвонки, и я змея.
Пожалуйста! – хриплю на грани оргазма. И Крэбб входит в меня, тут же пережимая основание члена. Он двигается во мне резкими толчками, точно бьющими по простате. И когда я уже вижу звёздочки перед плотно закрытыми глазами, то снова ощущаю пальцы, только уже вместе с членом и активно подаюсь назад, понимая, что сейчас будет. Меня охватывает дикое по своей силе предвкушение. Я хочу этого. Начинаю подмахивать и стонать в голос. Гойл прислоняется к моей спине. Жадно дышит в шею, не прекращая движения, А затем пытается ворваться в меня одним слитным движением. Это у него получается далеко не сразу. Я слишком узок для них обоих. Это больно, действительно больно. Кажется, что мышцы сейчас порвутся. От боли на глазах появляются слёзы, я ещё держусь. Пока. Не знаю, сколько ещё смогу. Но это прекращается. Гойл входит полностью и замирает, давая мне время привыкнуть. В анусе настойчивое жжение и чувство растяжения. Непередаваемые ощущения. Они оба во мне. Оба окутывают меня своими телами. Они вместе начинают движения. Один задевает простату при каждом толчке, другой почти не прикладывает усилий, чтобы сделать хоть что-то, но мне хватает пары секунд, чтобы взорваться оргазмом, испачкав спермой себя и Крэбба.
Слизеринцы продолжают слаженно двигаться. Подбираясь к концу всё ближе и ближе. Касаний моего языка хватает для того, чтобы Крэбб с тихим стоном кончил. Гойл отстаёт совсем чуть-чуть. По внутренней стороне бедра стекает их тёплая сперма. Если не вытереть, то скоро слипнемся в один большой комок человеческих тел. Мне бы этого не хотелось, но сил встать и вытереться нет. Даже подвинуться не могу, так расслаблены все мышцы. У парней, видимо тоже. Потому что я чувствую, к к на моей спине расслабляется Гойл, его сердцебиение всё тише, беспокойные толчки еле ощущаются, мокрым влажным телом. Вскоре слышится его размеренное дыхание. Оба спят. А как же я? Приятная тяжесть и их слаженное сопение постепенно убаюкивает. Я закрываю глаза и проваливаюсь в сон. Он не такой приятный, как та реальность, в которой я сейчас был, но разум узнает об этом лишь завтра.